Медленно перевожу взор с Тадж-Махала на свою спутницу — и неземная красота великолепной усыпальницы бледнеет по сравнению с безупречной прелестью нежного лица. Из глаз бегут слезы любви, копившейся в моем сердце долгих восемнадцать лет и вдруг прорвавшейся на свободу подобно бурной реке, что разрушила плотину.

Ради этой минуты только и стоило жить. Не сказать, чтобы я не успел к ней подготовиться. Прежде чем загреметь за решетку, бородатый Наджми подарил мне томик поэзии на урду, и в памяти осталось несколько романтических стихотворений. В припадке вдохновения грабитель банков даже сложил мне в помощь особый газаль[106]в честь Ниты.

Твоя краса — как эликсир,

Который сироте жизнь подарил,

Умру и буду плакать из могилы,

Когда женою ты не станешь моей милой.

Ну и конечно, в голове накопилось немало бессмертных диалогов из любовных историй, воспетых на кинопленке. Но, сидя рядом с девушкой в лунных лучах у подножия Тадж-Махала, я начисто забываю о книгах и фильмах. Просто смотрю ей в глаза и спрашиваю:

— Ты меня любишь?

А девушка отвечает коротеньким:

— Да.

И это единственное слово наполнено смыслом, который не в силах передать ни поэтические тома, ни все путеводители по Агре, вместе взятые. Сердце подпрыгивает от радости. Любовь расправляет могучие крылья, отрывается от земной суеты и воспаряет к небесам подобно воздушному змею. Внезапно Тадж-Махал уже не выглядит безликой гробницей, но превращается в жилую обитель. А полная луна у нас над головами оборачивается персональным спутником, и мы купаемся в его лучах, упиваясь эксклюзивным раем.

Шанкар вбегает ко мне в комнату.

— Тсюпу Шосвкк. Пдцймгдрщу Тпдякщ, — объявляет он, указывая на дверь Лайджванти.

Служанка рыдает на постели. Жемчужные капли оставляют на покрывале темные пятна, столь неуместные посреди спартанской чистоты, царящей в комнате.

— Что с тобой, Лайджванти? — спрашиваю я. — Почему ты плачешь?

— Все из-за этой сучки!.. Свапна Деви отказалась дать мне взаймы. Как же теперь устроить Лакшми достойную свадьбу? — произносит она, заливаясь горькими слезами.

— Надо подумать. Во флигеле ни у кого не найдется таких денег. Может, попросить ссуду в банке?

— Да кто меня там послушает, простую горничную? Нет, остается лишь одно.

— Что? Расторгнуть помолвку?

Ее глаза полыхают гневом.

— Никогда! Уж лучше последовать примеру Наджми. Пойти на грабеж.

Я подскакиваю словно ужаленный.

— С ума сошла? Даже не думай, Лайджванти. Ты же видела, как его увозили!

— Просто наш бородач — никчемный дурак. А мой план самый надежный. Так и быть, могу поделиться, ты ведь мне словно брат. Только никому ни слова, даже Шанкару. Видишь ли, я узнала, где Свапна прячет все свои драгоценности. В спальне, на левой стене, висит огромная картина в раме. А за холстом — углубление со встроенным сейфом. Ключи хранятся под левым углом матраса. Однажды я незаметно подсмотрела, как мадам отпирает железный ящик. Там полным-полно денег и дорогих украшений. Бумажки я брать не буду, это она быстро заметит. А вот пропажу ожерелья — вряд ли. У нее их целая куча, поди разберись. Ну, что скажешь?

— Лайджванти, Лайджванти, погоди. Если я тебе правда как брат — послушай моего совета. Выкинь свою затею из головы. Поверь, у меня уже были стычки с законом, и добром это не кончается. Вместо того чтобы гулять на свадьбе, ты станешь пилить оконные решетки в тесной камере.

— Какие же вы, мужчины, слюнтяи! — презрительно морщится горничная. — Плевала я на твой совет. Сделаю то, что должна, и все тут.

В отчаянии я прибегаю к испытанному средству.

— Хорошо, Лайджванти. Не веришь мне? Ладно. Тогда поверь вот этой волшебной монетке. Она никогда не подводит. Давай узнаем, что она скажет. Если выпадет орел, ты отказываешься от своего плана. Решка — поступай как знаешь. Годится?

— Годится.

Кидаю денежку. Орел. Горничная вздыхает:

— Похоже, сама судьба против меня. Что же делать? Поеду в деревню. Староста — мой знакомый; может, он ссудит нужные деньги? А ты забудь о нашей беседе.

Три дня спустя служанка запирает комнату на замок, берет неделю выходных и уезжает.

— Хватит уже тебе работать проституткой, — говорю я Ните.

Девушка устало кивает:

— Радха не дожила и до двадцати лет. Я так не хочу. Забери меня отсюда, Раджу.

— Обязательно. Потолковать об этом со Шьямом?

— Да, без его согласия не обойтись.

Вечером я отвожу сутенера в сторонку.

— Послушай, Шьям, я влюбился в Ниту и хочу на ней жениться. Она больше не будет работать в публичном доме.

Мужчина глядит на меня как на мелкое насекомое.

— Ага. Стало быть, это ты забиваешь ей голову всякой чепухой? Значит, так, щенок. Никто не имеет права отпустить девчонку из борделя, кроме меня. А я не собираюсь этого делать. Нита — гусыня, которая несет золотые яйца. Вот и пускай несет как можно дольше.

— Другими словами, ты никогда не позволишь ей выйти замуж?

— Позволю, но при одном условии. Жених должен будет возместить моему заведению все убытки.

— Сколько это?

— Ну, скажем… четыре лакха. Достанешь ты мне такие деньги? — Сутенер хохочет и прогоняет меня.

Вернувшись во флигель, я пересчитываю сбережения. Всего четыреста восемьдесят рупий. Не хватает каких-то трехсот девяноста девяти тысяч пятисот двадцати.

От злости мне хочется удавить мерзавца собственными руками.

— Шьям никогда не разрешит нам пожениться, делюсь я с Нитой на следующий день. — Единственный выход — бежать отсюда куда глаза глядят.

— Только не это! — пугается девушка. — Его громилы достанут нас хоть из-под земли. Чампа в прошлом году пыталась уехать с мужчиной. Когда их нашли, ему переломали ноги, а девушку морили голодом целых десять дней.

— Тогда мне придется убить Шьяма, — произношу я с мрачным блеском во взгляде.

— Не надо! — пылко восклицает Нита. — Обещай, что никогда этого не сделаешь.

— Почему? — изумляюсь я.

— Потому что он мой родной брат.

У флигеля останавливается джип с красной мигалкой. Во дворик высыпают констебли. Нам опять велят выйти из флигеля.

— Слушайте, бездельники! — объявляет новый инспектор. — Случилось нечто серьезное. Из дома Свапны Деви похищено алмазное ожерелье. У меня есть веские причины подозревать одного из вас, ублюдков. Так что либо вор чистосердечно во всем сознается, либо я сам его найду и выдеру как следует.